Собеседник нашего корреспондента – д-р хим. наук, советник генерального директора НИИЦ «Синтез», профессор Ю.А. Трегер
– Недавние события – взрыв на хлорном производстве в Испании, угроза подрыва складов хлора в Донецкой области, химическая атака в Сирии – вновь заставили говорить об опасности хлора и хлорпродуктов, об особой токсичности хлорного производства. Как Вы, Юрий Анисимович, воспринимаете эти новые вызовы, адресованные промышленности хлора и хлорпродуктов? И как сегодня обстоит дело с обеспечением безопасности и экологичности связанных с хлором производств в России?
– Хлор является первым отравляющим веществом (ОВ), примененным на практике в годы Первой Мировой войны. Ряд соединений хлора входят в так называемую «грязную дюжину» («грязная дюжина» веществ, или Стойкие органические загрязнители, СОЗ – общее наименование наиболее опасных органических соединений, содержащееся в Стокгольмской конвенции о стойких органических загрязнителях 2001 г. – Ред.) – это и ДДТ, и полихлордифенилы, и диоксины и другие...
Опасными для человеческого организма и окружающей среды являются некоторые производства, связанные с хлором – но далеко не все.
В России действуют три производителя каустической соды и хлора, которые используют так называемый ртутный метод: «Башкирская содовая компания» (Стерлитамак), «Каустик» (Волгоград), «ГалоПолимер Кирово-Чепецк». Этот метод подразумевает использование в качестве катода ртуть – продукт очень вредный для здоровья людей и окружающей среды. Кроме металлической ртути опасны ее производные, которые у нас нередко используются: например, сулема – сильный яд. Сама ртуть, когда она преобразуется в некоторые хлорные соединения, тоже может причинить человеку и окружающей среде непоправимый вред.
Эти производства должны перейти на безопасную технологию, как перешел «Саянскхимпласт» – первое в России предприятие, заменившее ртутный электролиз на мембранную технологию производства хлора и каустической соды. Первые восемь электролизеров по лицензии японской Asahi Kasei Chemicals Corporation были запущены в эксплуатацию в Саянске еще в 2006 г. Технология дорогая, но завод пошел на расходы собственных средств и даже взял кредит, чтобы обеспечить создание производства. При этом предприятию даже удалось сохранить объемы выпуска продукции, в том числе ПВХ: саянские химики на месяц закрыли все производства, в том числе выработку хлора ртутным методом, а затем запустили все восемь электролизеров, работающих по мембранному методу.
Инициатором преобразований был руководитель компании В.К. Круглов, отличный организатор и специалист.
– Государство каким-то образом способствовало внедрению безопасной технологии?
– Насколько я знаю, ни копейки бюджетных денег при модернизации «Саянскхимпласта» использовано не было. Хотя даже в конституции РФ записано, что государство отвечает за безопасность людей и окружающей среды. Если выполнять как положено эту конституционную норму, то все три вышеупомянутых производства должны быть закрыты или модернизированы.
Понятно, что у государства не хватает финансовых средств на поддержку таких проектов, но оно должно хотя бы способствовать тому, чтобы частные структуры вкладывали свои деньги на внедрение новых, более безопасных и экологичных технологий.
«Саянскхимпласт» на это пошел, а три других крупных производителя каустической соды пока не пошли. А ведь они производят треть каустической соды и хлора, выпускаемых в РФ.
В то же время, по Минаматской конвенции, которую Россия подписала, но пока не ратифицировала, такие производства должны быть остановлены к 2025 г. (Минаматская конвенция по ртути – межгосударственный договор, направленный на защиту здоровья людей и окружающей среды от антропогенных выбросов и высвобождений ртути и её соединений, которые могут приводить к отравлениям ртутью. – Ред.). По конвенции, правда, дается еще 5 дополнительных лет, в течение которых подобные предприятия еще могут работать, если аргументированно доказана необходимость такой пролонгации. Но даже если такие аргументы удастся подобрать, то и до 2030 г. времени почти не осталось. Заниматься надо немедленно: заключать контракты, закупать технологии – японские, европейские, обеспечивать ресурсы, готовить площади под неизбежное техперевооружение...
– То есть, если названные предприятия не переориентируются в ближайшее время, мы можем остаться без трети собственного производства каустической соды? Так о каком импортозамещении мы говорим, если, того гляди, можем лишимся и имеющихся производств незаменимого продукта?!
– Совершенно верно.
Но вопрос не только в объемах каустической соды. Их сокращение приведет к обвалу производства поливинилхлорида. Всего в России ежегодно выпускается около 800–900 тыс. т ПВХ. Волгоградский «Каустик» в этом объеме обеспечивает около 100 тыс. т. И весь их хлор, который при этом используется – «ртутный». То же – стерлитамакская «БСК»: если прекратит выпуск «ртутного» хлора, ей придется закрывать либо все, либо часть производства ПВХ – а это еще минус 250 тыс. т отечественного производства.
– А ведь поливинилхлорид у нас и так в дефиците?
– Из одного с лишним млн т ПВХ, потребляемого в Российской Федерации, около четверти составляет импорт. Но проблема здесь не только в опасности закрытия «ртутных» производств. Я на всех уровнях, вплоть до Совета по экономике при бывшем премьере России в 2009–2012 гг., пытаюсь донести две простые мысли: первая – хлорпродукты используются во всех отраслях экономики – от сельского хозяйства до «оборонки». И вторая: для их производства нужен этилен – а в России его нет! То есть фактически он есть, но попробуйте получить хоть один лишний кубометр – это исключено! Ни одного нового производства этилена в пост-советское время не было построено, а сохранившиеся отнюдь не спешат наращивать объемы, поскольку вся нефть идет на экспорт.
Однако поскольку производство ПВХ основано на хлоре и этилене, нужно все-таки думать о развитии производства этилена. Моя позиция, совпадающая с идеями академика А.Э. Конторовича, ученых Губкинского университета, заключается в том, что исходным сырьем для этилена должен быть природный газ, запасами которого РФ обладает большими, чем кто-либо в мире. Поэтому у нас должна быть своя мощная переработка природного газа – до полиэтилена, полипропилена и ПВХ, до органических соединений хлорпродуктов, и так далее.
Природный газ – сырьевой ресурс, который может стать основанием для колоссального рывка в развития газохимии. Развитие глубокой переработки газа как раз и есть диверсификация производства использования газохимических продуктов, о которой мы много говорим на всех уровнях, но мало делаем.
– Производство этилена несложное, и технологии известны десятилетиями. С нашими запасами нефти и газа им можно залить не только страну, а весь мир! Во времена СССР, собственно, так и было…
– С нефтью не все гладко: если часть добываемой нефти направить на производство этилена (а также пропилена, бензола и т.д.), то уменьшатся долларовые поступления от экспорта нефти, обеспечивающие наполнение бюджета. Поэтому я говорю о газе, которого у нас действительно в избытке.
Что касается советских времен, то тогда в самом деле были крупные производства этилена – они, собственно, и остались. Новых нет! Немного новых объемов дает «СИБУР»: в Кстово увеличили производство этилена, за счет чего удалось создать крупнейший в России комплекс по производству поливинилхлорида «РусВинил» мощностью 330 тыс. т в год. Но принципиально это не меняет общую нефтегазохимическую картину.
– В последние несколько лет государство начало проявлять интерес к реальному сектору, в том числе к химическому комплексу. Минпромторг разрабатывает дорожные карты поддержки целых подотраслей, предлагает новые финансовые инструменты для модернизации предприятий и создания новых производств. Появились ли такие механизмы для хлоропроизводств, для производителей ПВХ?
– Идеи есть – в том числе наши и наших коллег, которые регулярно предлагаются министерству. Но реальных денег пока нет…
– Но ведь хлор и его продукты используются во всех отраслях народного хозяйства! В том числе поливинилхлорид, сферы применения которого расширяются с каждым годом…
– До недавнего времени ПВХ был пластиком № 2 в мире по объемам производства и потребления. Сейчас он под № 3 – полипропилен его несколько потеснил (первое место неизменно остается за полиэтиленом). Таково положение дел везде в мире, не только в России.
Но применение ПВХ и изделий из него по-прежнему остается проблемой соотношения сфер использования.
Так, в мире поливинилхлорид наиболее широко используется в виде труб. В США, странах Европы от 20 до 45% производимого ПВХ идет на трубы. У нас – только около 3%. Я не сторонник использования труб ПВХ в системах, по которым производится подача питьевой воды, хотя в ряде стран они применяются достаточно широко. А вот в канализации, в поливных и дренажных системах, трубопроводах технологического назначения они применяться могут и должны, и в большинстве цивилизованных государств использование труб ПВХ имеет колоссальное значение.
У нас же на канализационные системы идет почти исключительно черная сталь, которая корродирует, их нужно каждый год менять или чинить. Лучше, конечно, использовать полиэтилен или полипропилен. Но в полиэтиленовых трубах расходный коэффициент этилена – 1, а в ПВХ-трубах – 0,5. Расчеты показывают, что использование ПВХ в канализации дешевле полиэтилена на 25–30%. ЖКХ, строительство однозначно надо переводить на трубы ПВХ. По Москве экономия должна составлять миллиарды рублей! Причем условия сохранности и безопасности у ПВХ-труб даже лучше, чем у чугунных и даже полиэтиленовых.
– Кто лидирует сегодня в мире по производству поливинилхлорида?
– Безусловный лидер – Китай. При общемировом выпуске порядка 40 млн т в год Китай производит около 20–25 млн. На втором месте США, которые стабильно выпускают 10–12 млн. т., и уже многие годы не расширяют производство. Мы же далеко не на первых местах – нас опережает даже Таиланд!
Нам не надо пытаться занять все производственные ниши – даже сейчас, в условиях санкций и торговых ограничений. Но ПВХ это третий по востребованности в мире пластик, и мы должны хотя бы сами себя им обеспечить. Ведь мы владеем всем: и углеродными ресурсами, и технологиями создания и винилхлорида, и поливинилхлорида. Закупать по импорту четверть потребляемого ПВХ – просто смешно и неприлично.
– Хлор и его производные играют большую роль в обеззараживании и приготовлении высококачественной питьевой воды. Однако сейчас появились новые технологии, в которых использование хлора стремится к нулю. Не придем ли мы к положению, когда не очень полезный и имеющий неприятный запах продукт вообще будет вытеснен из водоснабжения?
– Я убежден, что отказ от хлорного обеззараживания воды может стать поводом и причиной катастрофических эпидемий. Альтернативное обеззараживание воды, например, низкоконцентрированным гипохлоритом натрия возможно, но в очень небольших объемах. Экологи говорят, мол, в Швеции широко применяется озоновая очистка. Но срок жизни озона – несколько минут, несколько десятков кубометров воды – и он разрушается. Озоновые очистки хороши при незначительных объемах подачи воды. Россия – не Швеция, у нас иные масштабы, и иная культура производства и потребления. В США, кстати, тоже широко применятся хлорное обеззараживание, как и в большинстве стран Европы.
А что касается следов запаха, который может иногда появиться, то ничтожное количество хлора, который только слегка пахнет, никому не повредит. Пусть лучше слабый запах, чем бактерии и вирусы, которые могут вызвать болезни и эпидемии.
Без хлора человечество в плане дезинфекции и обеззараживания не обойдется. Дезинфицирующие агенты – и «хлорка», и более дороге хлорамины – это тоже хлор.
Конечно, нужно идти вперед, развивать новые методы очистки. Но пока лучше хлора и его производных ничего не придумали.
– А как же новые технологии – нанофильтрация, наномембраны?
– Сухие остатки, примеси, взвеси – от них надо избавляться любыми методами. Но с точки зрения вирусологии, бактериологии, обеззараживание – это только хлор.
– Каким Вы видите применение хлора в будущем, ближайшем и отдаленном?
– В будущем я не вижу особо ничего нового, помимо более глубокого внедрения разработок сегодняшнего дня. Пока не наблюдаются новые направления для широкого, многотоннажного применения хлора. Надо совершенствовать имеющиеся технологии и соединения.
Это поливинилхлорид, области применения которого расширяются с каждым днем. Это другие хлоропродукты – в частности, хлорметаны и получаемые на их основе фторорганические соединения, возможности которых мы еще далеко не полностью себе представляем. Это эпоксидные смолы, получение которых невозможно без хлора. Будут расширяться (и уже расширяются – пока на Западе) сферы применения карбоксиметилцеллюлозы (КМЦ). Известен отработанный фосгеновый метод получения полиуретанов и т.д.
Развитие прикладной (отраслевой) науки не в поиске каких-то кардинально новых решений в нашей области. Продукты хлоропереработки – практически отработанный массив знаний и технологий, но их можно и нужно совершенствовать: по снижению расходного коэффициента сырья, по энергетике. Наконец будет все более усиливаться экологический фактор. А радикально нового применения хлора я не вижу.
В то же время, я не представляю себе даже гипотетически полного отказа от хлора, о котором говорят некоторые «экстремисты от экологии». Каустическая сода всегда будет нужна, целлюлозно-бумажная промышленность, металлургия, «нефтянка» – да вся промышленность невозможна без каустика. Могут быть усовершенствования, снижение использования хлорпродуктов на конкретных предприятиях, более безопасные экологические решения, но никак не полный отказ.
К сожалению, российская хлорная промышленность с каждым годом сжимается. Сегодня в РФ выпускается только три основных продукта хлорпререработки (не говоря о ПВХ): дихлорэтан, хлорметаны (остались в Новочебоксарске) и хлорпарафины. Во времена Советского Союза было не менее 50 продуктов, имеющих промышленный выпуск более 1000 т в год.
Недавно порадовали коллеги из Кирово-Чепецка: снова стали выпускать хлористый этил. Вспомнили технологии, используют старое, еще советских времен, оборудование... А этил хлористый это кремнийорганика: этилхлорсиланы, метилхлорсиланы. Значит, и оборонка, и современные клеи… Кстати, там же три года тому назад пущено новое современное производство хлороформа из природного газа, созданное по нашим исходным данным, выданным в 2008 г. То есть технологии сохранились для производства самого широкого круга продуктов. Было бы желание и, главное, деньги. Но собственники не хотят вкладываться в проекты с большим сроком окупаемости. А хлорорганика это такие технологии, которые дадут окупаемость в лучшем случае через несколько лет. Например, производство поливинилхлорида: через 10–12 лет.
Современный российский капиталист рассчитывает на год-два-три вперед, не более. Должна измениться ментальность собственника, он должен думать о производстве для его развития, а не для офшоров и личного потребления. Мы говорили о росте внимания государства к реальному сектору экономики. Это так, и я по профильному департаменту Минпромторга вижу рост заинтересованности – его работники все чаще обращаются к экспертам, используют наши знания, вникают в наше видение ситуации. Появляются и, надеюсь, будут реализованы идеи выгодных таможенных механизмов, налоговых послаблений. Но этого мало! Государство должно дать бизнесу, собственнику уверенность в завтрашнем дне, осознание его места в огромном и, главное, развивающемся экономическом механизме.
Беседу вел Владимир Юданов
